В начале января на сайте topwar.ru вышел материал об окончании судебного процесса по делу Дмитрия «Гудвина» Лысаковского, обвиненного в рейдерстве. Среди прочего со ссылкой на пресс-секретаря суда Юлию Котомину было сообщено, что «суд над Лысаковским не имеет никакого отношения к той деятельности, которую он в своё время осуществлял на Донбассе, как это ранее попытались представить отдельные блогеры».
В общем, да, странно было бы ожидать от суда признания того, что он стал инструментом политической расправы и просто формальным функционалом чьих-то коммерческих интересов. Так что, поскольку под «отдельными блогерами», очевидно, имелся в виду и я, я счел своим долгом представить на суд читателей некоторые факты, касающиеся дела, и немного рассказать о том, кто такой Дмитрий Лысаковский, за что он был осужден, чем занимался на Донбассе, что это вообще за человек. Сам за себя Дмитрий, уже более трех лет находясь за решеткой, достаточно громко ничего сказать не может и ещё некоторое время не сможет. Не может возразить тем, кто называет его рейдером и обвиняет в желании погреть руки на донбасской войне. «Отсутствующий всегда неправ». Будем надеяться, что «отсутствие» это скоро закончится, и Дмитрий, выйдя на свободу, продолжит борьбу за свое честное имя, без успешного завершения которой, полного оправдания и снятия всех обвинений он своей дальнейшей жизни, насколько я знаю, не мыслит. Увы, поскольку война на Донбассе продолжается, и мое ночное постукивание по клавишам то и дело переплетается с пулеметными очередями, которые доносятся с окраин небольшого шахтерского городка Кировска, расположенного вблизи линии фронта, свободного времени у меня, даже для такого благого дела, как это, сейчас немного, поэтому прошу читателей простить мне сроки окончания текста — когда смог, тогда смог.
Дмитрия я лично знаю с 2004 года. Пожив и поработав за границей, он, тем не менее, был озабочен более всего проблемами России и, прочитав как-то летом 2005-го в моем блоге об одном сборище молодых политиков, решил поприсутствовать на этой дискуссии. Поведение его на этом сборище, я полагаю, даст читателям некоторое представление о том, что это за человек. Прибыв на диспут, Дмитрий долго и совершенно невозмутимо слушал препирательства между запутинцами и антипутинцами, либералами и евразийцами, слушал космического масштаба прожекты юных геополитиков… Слушал, слушал… Я, не обладая такой железной выдержкой, смеялся, как и многие присутствовавшие, тихонько язвил на тему наиболее диких предложений, звучавших от выступающих с очередными программами «спасения России», а Дмитрий спокойно дождался времени «вопросов из зала», взял слово и спросил: «Уважаемые, скажите, а когда вы придёте к власти, кто будет отвечать за всё, что вы сделаете?» На несколько секунд в зале воцарилась мертвая тишина. Зал затих, напряженно ожидая очевидного ответа «Мы и будем отвечать, кто же ещё?», а «молодые политики» впали в ступор — им такой ответ в голову просто не приходил. То, что «власть» = «ответственность», им сказать забыли, и Дмитрий, в полной мере оценив опасность такой забывчивости, не упустил случая им об этом напомнить. Самым страшным было даже не это повисшее в воздухе молчание. Куда страшнее было то, что, когда оно закончилось, и очевидный ответ «Мы и будем» не прозвучал, зал не встал и в полном составе не вышел из аудитории. Впрочем, может у людей просто не было денег на цирк или комедийное представление в театре, и они пришли послушать политиков именно и только затем, чтобы посмеяться? Последствия этого многолетнего, если не многодесятилетнего, отношения к политической жизни страны как к бесплатному цирку мы сейчас только начинаем в полной мере пожинать, и многим уже, мягко говоря, не по себе.
Летом 2014-го года я, уже будучи в курсе того, что проблемами будущности нашего Отечества Дмитрий весьма и весьма обеспокоен, не слишком сильно удивился, когда обнаружил, что Дмитрий впервые поехал на Донбасс практически одновременно со мной, в мае, а к тому времени, когда я собрался ехать вторично, он уже успел не раз побывать и в Донецке, и в Луганске, получив среди прочего из рук Дениса Пушилина, тогда председателя президиума Верховного Совета Донецкой Народной Республики, формально первого лица в республике, мандат на представление интересов ДНР в международном уголовном суде, о чём некоторые СМИ даже упоминали в период обсуждения его ареста год спустя.
К моменту начала войны Дмитрий работал адвокатом в собственной фирме «Лысаковский и партнеры». Профиль работы фирмы ни СМИ, ни автор материала на topwar, привлекшего мое внимание, не указывают, хотя чего проще — заглянуть на уцелевший, в отличие от сайта фирмы, её ФБ-аккаунт, где можно прочитать, что занимался Лысаковский как раз АНТИрейдерством. Именно по этой причине он и оказался вовлечен в «Дело об особняке на Гоголевском бульваре», историю которого можно прочитать как в блоге самого Дмитрия (здесь, здесь» и здесь), начиная с июля 2015-го, так и в других источниках. Вот, например, интервью одного из фигурантов этого дела, а вот немного информации о связях арестованного за взятки бывшего главы ГСУ СК по г. Москве генерала Дрыманова с Артемом Курановым, подлинным рейдером в этой истории. Если кратко, то Куранов, проиграв суды по принадлежности особняка в арбитраже и Верховном суде, не нашёл лучше способа «отжать» себе недвижимость, чем заказать уголовное дело, в котором здание фигурирует как вещественное доказательство и… получить его на хранение. Подобный юридический кульбит может удивить неискушенного читателя, однако, изучив богатую и весьма занимательную бизнес-историю Артема Куранова, понимаешь, что нет в этом ничего удивительного для человека, имеющего такие связи. Можно, например, погуглить сочетание «Куранов, Трушин, Россельхозбанк, Мордовский сахарный завод» и обнаружить эпичный «инфраструктурный проект», сооружавшийся на казенные деньги и разворованный на стадии строительства, за который никого не посадили.
Собственно, на этом разговор о сути уголовного дела можно и закончить. Мне приходилось наблюдать вживую заседания по продлению меры пресечения Дмитрию, и временами это было зрелище не для слабонервных — нельзя со спокойным сердцем слушать, как малограмотный следователь тараторит о «реализации права человека на тюремное заключение». Поневоле начинаешь волноваться о дальнейших судьбах Родины. Но не могу не добавить сюда ещё одну деталь, вишенкой на торте украшающую картину «следственные органы исполняют хорошо оплаченный заказ». Усилия следователей на тему того, чтобы кто-то из фигурантов дела, состоящего чуть более чем полностью из «воды», оговорил остальных, принимали все возможные формы, ни упускали никаких возможностей для давления на родственников. В свою очередь авторы материалов о деле в электронной прессе, изобличавшие Дмитрия как мошенника, который, «скрываясь от следствия, сменил фамилию и попытался скрыться на Донбассе», совершенно не смущались тем, что на Донбасс он впервые поехал в мае 2014-го, фамилию поменял в марте 2014 года, а следствие решило перевести его в разряд обвиняемых в июне 2015-го, больше чем через год. Впрочем, это логично. Одними из основных причин для продления содержания под стражей на заседаниях суда, на которых мне довелось присутствовать лично, назывались юридическая грамотность Дмитрия и его интеллектуальные способности. Заранее все предвидел, такой-сякой!
Теперь перейдем к донбасским приключениям Дмитрия. Мне довелось быть очевидцем значимой их части, и я могу сказать, что проявил он себя в них и как юрист, и просто как человек с самой лучшей стороны. Обеспеченный москвич, ведущий вполне безбедную на фоне военного быта жизнь столичного юриста, занимался на Донбассе отнюдь не только позированием для фото в обнимку с автоматом и котиком.
Дмитрий в сентябре 2014-го в ДНР
В июле 2014-го, в очередной раз вернувшись с Донбасса, он на свои средства и собранные частные пожертвования закупил 150 портативных и 10 базовых радиостанций для передачи их в подразделения ополчения ЛНР и ДНР, пополам. Дмитрий, будучи с раннего детства радиолюбителем-энтузиастом, к вопросам радиофикации ополчения подошёл системно, и выдачу каждой партии радиостанций сопровождал необходимыми занятиями по обращению с техникой. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять: без кадров связи не будет. Будут единицы ещё довоенных радиолюбителей, разрывающихся в попытке всё сделать своими руками и толпа «назначенных связистами» бойцов, кипучая энергия которых требует «шашку, коня, на линию огня», а то, что бой на этой линии огня будет проигран из-за отсутствия управления, для них дело десятое. Нужна была кадровая школа, создания которой в Краснодоне Дмитрий попытался добиться в сентябре 2014-го, но, увы, тогда это оказалось никому не интересно — все ждали, что «вот-вот нас, как Крым, заберёт Россия». Никто из этого великого множества охваченных всеобщим воодушевлением людей не мог себе представить затяжной войны на истощение, кроме нас, странных москвичей, которые носились туда-сюда, пытаясь хоть что-то успеть до того, как будет поздно.
Реальной сверхценностью тех дней был не пафосный коллиматор, который далеко не каждый счастливый владелец мог правильной стороной прикрутить на автомат, а программатор — уныло-функционального вида USB-шнурок, позволявший перепрограммировать портативные радиостанции, сводя их в радиосети на необходимых частотах. Отлично отражает темп событий лета осени 2014-го одна наша с Дмитрием ночная поездка на «Газели», изрядно побитой донбасскими дорогами ещё до войны. Заснув в машине практически сразу после того, как опустился на сиденье, я через некоторое время проснулся от того, что машина остановилась. Я поинтересовался у Димы, сидевшего за рулём, что случилось, и он мне ответил, что решил остановиться в тот момент, когда понял, что «не помнит последние 10 секунд дороги». Отдохнув полчаса, он повел машину дальше. Мы носились тогда по всему фронту — от только что разблокированного темного ночного Луганска, в котором разыскивали станцию скорой помощи — передать запрошенные медиками бронежилеты, до степей между Ясиноватой и Енакиево, которыми пробирались в Еначку, чтобы доставить среди прочего (медицина, флисовые свитеры, носки и перчатки бойцам на осень, рации) и упомянутый невзрачный программатор.
Интересно, что антирейдерская специализация Дмитрия и здесь его нашла — ему в силу обстоятельств пришлось проводить расследование попытки рейдерского захвата… батальона. Читается это словосочетание смешно, а в реальности пятно крови на месте часового выглядело совершенно не смешно, когда мы в сентябре 2014-го прибыли, уже за полночь, на базу батальона «Август» в приграничном пионерлагере ЛНР «Молодая гвардия». Любой «здравомыслящий человек», почуяв, чем дело пахнет, развернул бы машину, ударил бы по газам и через полчаса умолял бы луганскую погранохрану на Изварино пропустить его в Россию, придумав какую-нибудь историю о смертельно больном родственнике или ребенке. А Дима взял автомат и пошёл вперёд, торжественно вручив мне наше главное «средство усиления» — «Муху», одноразовый РПГ-18, изготовленный, судя по маркировке, в 1979-м году, вероятность срабатывания которого была обратно пропорциональна его возрасту.
Так мы узнали, что база батальона «Август», недавно сформированного одним из основателей «Призрака» Александром Костиным, подверглась нападению. Убит один человек, несколько ранены, раненые находятся в краснодонской больнице. В найденную среди ночи больницу Дима тоже шёл первым, отдав мне автомат и надеясь на то, что, если возле раненых нападавшими выставлена охрана, с ней можно будет попробовать договориться без стрельбы. Охраны не было, и уже ночью удалось записать на видео первые показания участников событий. Утром мы отправились опрашивать участников «разоружения» батальона, а потом снова вернулись в лагерь, где Дмитрий детально отснял все последствия перестрелки и с моей посильной помощью попытался восстановить ход событий.
Оказалось, что нескольким подразделениям ополчения, отозванным с передовой, было сообщено, что предстоит «разоружить каких-то непонятных мародеров». О существовании и уж тем более о месте базирования только что созданного батальона они ещё не знали, так что вопросов до конечной точки маршрута не возникло. Когда же ополчение окружило пионерлагерь и обнаружило там вполне ярко выраженные признаки армейского порядка, один из командиров пошёл к часовому, чтобы выяснить — что за часть здесь стоит.
В этот момент из лагеря раздался выстрел, сваливший у него за спиной бойца, стоявшего в кузове джипа за крупнокалиберным пулеметом. Шквал ответного огня стал достаточной маскировкой для того, чтобы провокаторы, пробравшиеся в лагерь, на совести которых был этот выстрел, из безопасного укрытия залили свинцом и сталью через окно комнату комбата. Тот должен был прибыть на базу утром, с автоколонной, но попал в ДТП, и вместо десятка автоматных пуль получил только фингал под глазом от рулевого колеса «Буханки». Гильзы, оставленные провокаторами, были единственными гильзами внутри, на территории лагеря, и по ним четко отслеживалось перемещение пары, которая вела огонь — автоматчика и снайпера.
Тогда оперативное расследование, проведенное Дмитрием, помогло быстро разобраться в ситуации и выяснить, кому же так захотелось стать комбатом, что он не остановился перед организацией «friendly fire». Тогда же, надо думать, Дима заработал себе и первых врагов, увидевших в нем неудобное самостоятельное «действующее лицо».
Чего хотел тогда Дмитрий, о чём и о ком думал, ради чего шёл на войну, вы можете узнать из интервью, которое он дал Грэму Филлипсу осенью 2014- го на передовой в Никишино. Если, конечно, хорошо воспринимаете со слуха беглый английский.
А вот он в том же Никишино корректирует вместе с разведкой огонь нашей артиллерии (справа, с перископом ТР-8).
Весной 2015 года, в очередной раз возвращаясь на Донбасс, Дмитрий получил уникальную возможность адвокатской практики в ситуации тогдашнего «правового вакуума» в ЛНР. Ему позвонил знакомый ополченец, который месяц уже сидевший в луганской комендатуре. Причины столь длительного содержания под стражей были туманны, и Дмитрий не упустил случая заехать в Луганске к комендачам и поинтересоваться — за что сидит пациент. «Не знаем, — ответили комендачи. — вроде как у МГБ к нему претензии». Дмитрий поехал в МГБ. «Не знаем, у нас претензий нет, чего-то от него комендатура хотела…» В общем, Дима просто помог двум ведомствам обменяться официальными бумажками о том, что от ополчуги никто ничего не хочет, и задержанного не пойми за что всё-таки выпустили.
А возвращался Дмитрий с двумя основными задачами: военной — организовать отряд БПЛА, работающий в интересах подразделений, стоящих на переднем крае, и политической — попробовать противостоять тому самому «забвению идеи Новороссии», которое набирало силу после подписания второго Минска. Очередной удар «похоронного колокола» раздался в субботу 23 мая 2015 года. Ранним утром этого дня я на машине знакомого выехал из Москвы с грузом радиооборудования и военного снаряжения для батальона «Август», а вечером должен был у границы, с российской стороны, перегрузиться в машину Дмитрия, который должен был доставить меня в Луганск. Мы встретились, начали перегружаться, и в этот момент ему позвонили с той стороны: «Мозгового убили». На несколько секунд мы тогда замерли у машины, осмысляя произошедшее. Мы понимали, что происходит. Мы понимали, что с этого момента любая «борьба за идею» может закончится и тем же самым и для нас. Но без лишних слов сели в машину и поехали.
Материалов по политической деятельности Дмитрия и его соратников в тот период не сказать чтобы очень много, но кое-что сохранилось в сети.
Вот, например, его интервью в зале «Съезда народных представителей оккупированных территорий».
И последующее обсуждение итогов съезда.
Тогда Диме удалось собрать вместе ополченцев с временно оккупированных нацистами территорий восточных областей Украины и начать кристаллизовать организацию, которая, после того как её члены победят в вооруженной борьбе с киевскими нацистами, могла бы заняться будущим этих территорий после их освобождения. Это политическое мероприятие, «Съезд освободителей», он провести успел. Собственно, арестовали его на выходе из поезда Питер — Москва, когда он возвращался после вот этого интервью у «Гоблина» по итогам съезда:
А вот получить «штатку» и соответствующие назначения при структуре ГРУ ДНР бойцы «Гудвина» не успели. В это же самое время спецназ ГРУ ДНР, на базе которого находилось имущество и часть личного состава группы, едва не перестрелял друг друга в ходе умело инспирированного со стороны конфликта, и ГРУ ДНР существовать перестало. При этом матчасть отряда с помощью угроз в духе «Гудвина посадили за попытку госпереворота в ДНР, и вас посадят, если не перебежите к нам вместе со всем хозяйством» была «отжата» одним из приближенных Захарченко, «начальником особого отдела «Оплота» гражданином «Топазом», о деятельности которого на topwar уже писали в свое время. Как именно это происходило, я уже писал.
Запуск коптера бойцами гудвиновского отряда БПЛА
Бойцы отряда на подготовке в России
Замечу, что Дмитрий был в курсе существования уголовного дела, в котором он фигурировал в роли свидетеля, не скрывался от следствия и благополучно общался со следователем по телефону при мне, осведомляясь, не надо ли прибыть на какие-либо следственные действия. С марта по июль 2015-го он не один раз пересекал границу РФ и, если бы он был в розыске, он был бы задержан на КПП. Но никто его не задерживал. Пока не прошёл тот самый «Съезд освободителей». Какое невероятное совпадение! Правда, уважаемая пресс-секретарь суда Юлия Котомина?
С тех пор прошло уже три с половиной года. Почти всё это время, за исключением месяца домашнего ареста, Дмитрий провёл в тюрьме. Не просто «в заключении», не «на зоне», где ты можешь выйти в «локалку» у барака подышать свежим воздухом, посмотреть на солнце и звезды, а именно в камере с возможностью час в день погулять во «дворике» площадью 20 квадратных метров, над которым, в щёлочку между стеной и крышей, видно чуть-чуть неба. Три с половиной года «крытки» без свиданий с родственниками (разрешений на которые следователь не давал, разумеется, ввиду особой опасности преступника) — испытание не для слабых духом людей. Дмитрий не сдался и не оговорил ни себя, ни своего коллегу Петра Чихуна. Насколько известно мне, как юрист он провел это время весьма плодотворно. Писал кассационные жалобы юридически неграмотным заключенным, участвовал в борьбе с «клеткой для подсудимых», незаконность наличия которой в залах суда юридически обосновал. Ему и другим заключенным принадлежит авторство «Записки», поданной на имя председателя Верховного суда РФ, перечисляющей наиболее распространенные нарушения законодательства, допускаемые судебно-следственными органами при расследовании дел по статьям 159 и 160-й УК РФ.
Все сроки, даже самые большие, заканчиваются. Дмитрий выйдет на свободу, продолжит борьбу за свое доброе имя и за будущее нашей страны. А пока что мне хочется тем, кто сажал его в тюрьму, и тем, кто поливал его помоями, когда он уже сидел, задать тот самый димин вопрос, с которого я начал это повествование.
Как вы думаете, кто будет отвечать за то, что вы сделали?
- Автор:
- Андрей Морозов
- Использованы фотографии:
- А. Морозов, Д. Лысаковский (2014-2015)