Олег БАКЛАНОВ, Герой социалистического труда, лауреат Ленинской премии, министр общего машиностроения СССР (1983-1988), член Совета директоров корпорации «Рособщемаш».
Уже давно настало время серьёзно — что называется, по-русски — осваивать космическое пространство. Назрела необходимость в новой размерности носителей, в дополнение к королевской «семерке» и челомеевскому «Протону», которым уже не один десяток лет. И пока, заметьте, еще ничего лучшего в мире не придумано. Мы же, к огромному сожалению, всем этим тоже удовлетворились и не пытаемся идти дальше. Так дальше продолжаться не может.
Если мы говорим о необходимости освоения Луны и Марса, ближнего и дальнего космоса, нам нужна новая размерность — носитель минимум 200 тонн и космический аппарат, способный возвращать грузы из космоса на Землю. И пример этого у нас уже есть — «Буран».
Дата 15 ноября 1988 года могла стать началом новой космической эры. Первый полет «Бурана» открывал, как тогда нам всем казалось, новую страницу отечественной истории. Но чудо не повторилось. «Буран» прописался в Книге рекордов Гиннесса, а сейчас в России о нем мало кто знает, некоторые не помнят, а кто-то не хочет вспоминать. Я же не просто помню, но и горжусь участием в этом проекте.
Я принимал решение об открытии этого проекта. И сегодня, спустя столько лет, по-прежнему уверен, что «Буран» был нужен нашей стране. В те годы было выпущено даже специальное Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР, поскольку мы должны были парировать американские усилия в части освоения космического пространства. Это была огромная работа. Ее начинал еще мой предшественник, создававший космическую отрасль, Сергей Александрович Афанасьев. Я же, как его последователь, продолжил работу.
В подготовке постановления принимали участие ученые, в том числе и В.П.Глушко, который являлся генеральным конструктором этой системы. Министерству общего машиностроения была отведена роль головного министерства. Выполнение работ контролировала специально созданная для этих целей военно-промышленная комиссия. Могу сказать, что работа такого рода была необходима тогда и необходима сегодня.
25 лет тому назад мы запустили «Энергию» без «Бурана», нагрузив ее весовым эквивалентом, продемонстрировав тем самым, что за один раз наша страна может вывести в космос более ста тонн! Но у нас, что называется, были в кармане и двести тонн — ведь на тот момент были созданы самые современные двигатели на водороде, да они и сейчас существуют. Именно в этом и заключается перспектива освоения космического пространства. Не мелкими шажками, а широко, мощно — так, как может Россия!
Мне часто приходится слышать высказывания, что «Буран» готовили к звездным войнам. Эти журналистские штампы, на мой взгляд, не совсем соответствуют пониманию задач, стоящих перед нами на тот момент. «Буран» был нашим ответом «Шаттлу». Чтобы нас уважали, мы должны были иметь средства, способные парировать любые происки наших заклятых друзей.
Появление носителя такого класса открывало перед нашей страной захватывающие перспективы. «Буран» стал первым отечественным многоразовым космическим кораблем. Его запуск был сенсацией для мировой космонавтики, великим событием, которое обсуждал весь мир. Иностранные газеты пестрели заголовками «Русское чудо». Но мы-то прекрасно понимали, что чудеса не рождаются сами по себе — для этого нужно много и упорно работать. Бесспорно, к созданию «Бурана» Советский Союз подтолкнула Америка. Перед нами стояла задача — доставлять и возвращать с орбиты любой спутник. Задание на разработку советской многоразовой космической системы утверждал лично маршал Дмитрий Устинов.
Обстановка того времени, обстоятельства, гонка звездных и космических вооружений, наше желание паритетно ответить на эти вызовы, — все это вместе взятое и привело к тому, что мы все-таки решили создавать «Буран». Говорят, что он очень похож на «Шаттл», но на самом деле это не так, существуют принципиальные различия.
В те годы многие наши космические программы имели либо военное назначение, либо строились на военных технологиях. Идея создания советского многоразового космического корабля возникла задолго до появления самого «Бурана». Уже первый космонавт планеты Юрий Гагарин в 1967 году защищал диплом в Военно-воздушной академии им. Жуковского по теме «Многоразовые космические корабли». Однако, от идеи до ее воплощения прошло почти 20 лет.
Принципиальный переход к самолетоносителю — генеральная линия развития многоразовых транспортных космических систем XXI века. Ее создателями стали лучшие конструкторы эпохи, в том числе Валентин Глушко — генеральный конструктор сверхтяжелой ракеты-носителя «Энергия», с помощью которой и предполагалось вывести «Буран» на орбиту.
Разработка несущей конструкции орбитального корабля, средств спуска в атмосфере и посадке была поручена специально созданному научно-производственному объединению «Молния». Генеральным конструктором был назначен Глеб Лозино-Лозинский. Его называли генералом «звездных войн».
Несмотря на то, что «Буран» слетал только один раз, тот рывок, то увеличение авторитета нашей страны, которые мы потом обнаружили, полностью себя оправдали. Мы видели поддержку всего государства. Сколько было экспериментальных установок, разбросанных по всему Советскому Союзу. Огромное количество народа ощущало себя причастными.
По замыслу конструкторов, «Буран» должен был выводить на орбиты, обслуживать и возвращать на Землю космические модули весом до ста тонн, то есть в пять раз больше любого «Шаттла»! В том числе, и космическое оружие.
Меня часто спрашивают, в чем же мы превзошли «Шаттл»? «Шаттл» делался по американским представлениям. Он был создан, как цельная система. Мы же пошли по другому пути. Нами был создан отдельно носитель, способный вынести (и вынес!) в своем пределе двести тонн. Что такое двести тонн? Мы уже 50 лет летаем на королевской «семерке», которая выводит всего-навсего десять тонн. Мы имеем челомеевскую ракету, которая может выносить 22 тонны. Сейчас идет борьба за какие-то 30-40-60 тонн. Но всё это не решает проблему освоения Луны, а ее так или иначе нужно осваивать. Осваивать ее вахтовым методом, посылать туда группы людей, в задачу которых будет входить изучение этого Божьего дара, являющегося промежуточным звеном между ближним и дальним космосом. А полеты на Марс? Для всего этого необходимо иметь двухсоттонный носитель. Чтобы космонавты во время полета находились в нормальных условиях, а не сидели, как сейчас, простите, в бочке. Человечество уже созрело для того, чтобы создавать нормальные условия для работы в космосе. Если мы не сделаем такую ракету, то потеряем перспективы в космосе. Я заявляю об этом со всей ответственностью.
Кроме того, мы должны делать компактные системы, «космические автомобили», для создания которых сейчас есть уже все технические предпосылки. Если мы будем иметь эти два типа ракет, мы не только завоюем, но и освоим космос.
Сегодня много говорят о нашем героическом космическом прошлом. Героическим оно было тогда, когда мы сделали первый спутник и отправили в космос Юрия Гагарина. Что же касается «Бурана», то этот проект, безусловно, является частью нашего героического прошлого. Но «Буран» придавили сверху, закрыли. Хотя, на мой взгляд, эта система являлась не просто безупречной, а сверхбезупречной. Чтобы конструктивно завязать такую систему, наша советская наука вынуждена была создать огромное количество новых материалов и комплектующих изделий, которые по некоторым параметрам были на порядок выше того, что использовалось тогда в инженерной практике. Было изобретено свыше восьмидесяти совершенно новых материалов для работы в экстремальных условиях космоса, разработано свыше шестисот новых перспективных технологий.
Была решена и одна из главных проблем. Мощная тепловая защита корабля состояла из 38 тысяч керамических плиток. Их можно сравнить с пористым кирпичом, однако материал, побывавший в космосе, был еще легче. Секрет — в особой кварцевой нити, имевшей прочность стали, настоящей инновации.
Для системы «Энергия-Буран» советские конструкторы укротили водород, который считался самым опасным топливом в мире. Именно кислородно-водородный ракетный двигатель обеспечил успешный запуск комплекса.
Главное — советская система, в отличие от «Шаттла», была обеспечена полным автоматическим управлением. До «Бурана» у нас вообще не было «цифры», даже цифровых самолетов не летало. Может быть, в каких-то лабораториях и занимались этими вещами. Но именно эта программа и дала толчок государству в развитии цифровых систем управления.
Часто можно услышать вопрос: «Если «Буран» должен был стать автоматом, то зачем и к чему готовили космонавтов?» Отвечая на него, я всегда вспоминаю о том, что в нашей стране было два гения: К.Э.Циолковский и С.П.Королев, а русская философия — это, прежде всего, космическая философия. Это очень важно для понимания.
Так вот, сразу же при создании космических аппаратов первого поколения С.П.Королев поставил задачу, что в космосе всё должно выполняться в автоматическом режиме. Люди же должны научить (это делалось на стендах) эту технику точно работать. И нам это удалось.
Игорь Волк и его коллеги научили этот аппарат взлетать и садиться. Были созданы вычислительные машины и программы, которые обеспечивали посадку без участия человека — компьютер считывал и запоминал все действия, которые совершал человек. Более того, «Буран» мог самостоятельно принимать решения. Он принял такое решение, когда при посадке дул сильный боковой ветер, сделал резервный круг и сел с точностью до метра. Но в дальнейшем, конечно, планировались полеты с космонавтами на борту. Ведь кроме посадки существуют вещи, которые необходимо делать в космосе впервые, и которые должны делать именно люди.
Я считаю, что нам нужно было не просто пройти этап «Бурана», но и идти дальше. В таком случае мы бы должны бы были сегодня иметь размерность нашей Международной космической станции на порядок больше.
Чем хорош «Буран»? Представьте, что сегодня у нас существовала бы железная дорога Москва—Ленинград только в одном направлении. Ужасно, скажете? А между тем, так у нас и получается: в космос-то мы отправляем, а оттуда всё это, грубо говоря, сваливается само по себе. А ведь необходимо делать и управляемые посадки на Землю. Вот для этого «Буран» является очень правильной схемой. Он может садиться самолетным методом или на двигателях. Если будут эффективные двигатели, то посадка может осуществляться примерно так, как садится вертолет.
Первый и единственный полет «Бурана» состоялся 15 ноября 1988 года. Плохие метеоусловия: пурга и ветер 20 метров в секунду, — чуть было не сорвали запуск. Полет состоялся только по волевому решению Глеба Лозино-Лозинского.
После того, как была дана команда на торможение, это произошло за 22 тысячи километров до точки посадки на Байконуре, на полигоне наступило напряженное ожидание. После входа в плотные слои атмосферы «Буран» был окружен плазмой, раскалившей передние кромки крыла до полутора тысяч градусов. Из-за этого прервалась радиосвязь. Прошло тридцать томительных минут, прежде чем радиосвязь снова появилась. Один из соратников Глеба Евгеньевича уже начал писать записку о том, почему «Буран» не вернулся из своего первого полета и кто виноват в срыве задания. Но, когда по громкой связи объявили, что «Буран» появился, этот человек скомкал недописанную бумагу и положил в карман.
На завершающем участке спуска на высоте девять километров космический корабль летел в сопровождении самолета МиГ-25. И вдруг, вместо того, чтобы развернуться и выйти на посадочную полосу, «Буран» отклонился от нее на 90 градусов. Многие посчитали, что какой-то сбой в программе уводит его в сторону от расчетного курса. Но автоматика не подвела. Рассчитав, что скорость корабля несколько превышает расчетную, именно автоматическая система управления заставила «Буран» сделать дополнительную петлю, чтобы рассеять избыток кинетической энергии.
За три часа полета «Буран» только на секунду отклонился от графика. Многие не верили, что непилотируемый «Буран» благополучно опустится на аэродром. Но он прекрасно выпустил парашюты и приземлился с отклонением в два с половиной метра по оси и в полтора — по дальности.
По мнению специалистов, «Буран» способен был решать самые разные задачи. Уже тогда прорабатывались возможные сценарии использования системы «Энергия — Буран» для пилотируемой марсианской экспедиции.
В то время никто не мог и подумать, что «Буран» в одночасье окажется никому не нужным. Но наступила перестройка, изменившая актуальность космических войн, и задачи, которые могла бы решать эта система, для нее попросту не нашлось. Официально программу не закрыли. Скорее всего, никто не захотел остаться в истории человеком, закрывшим «Буран». Но, начиная с гайдаровских времен, ее не финансировали. И уже в 1992 году стало ясно, что она никогда не будет реализована. Для тысяч советских граждан, принимавших участие в создании «Энергии» и «Бурана», прекращение работ над проектом стало настоящей трагедией. Многие, не стесняясь, называют случившееся предательством.
До сих пор специалисты уверены, что «Буран» опередил свое время и потому оказался не нужным своему времени. После всех испытаний и показательных полетов он был помещен на хранение в одном из монтажно-испытательных корпусов космодрома Байконур. 12 мая 2002 года рухнувшая после пожара крыша корпуса навсегда похоронила советский космический челнок.
Нужен он был или нет? Этот проект был великим достижением, подстегнувшим технический прогресс. Пятьсот лет назад люди считали, что наша Земля плоская, что Солнце вращается вокруг нее. Джордано Бруно сожгли на костре, Галилео Галилея сочли сумасшедшим. И только несколько лет назад католическая церковь признала, что ошиблась, и эти люди пострадали напрасно. А мы с закрытием программы «Бурана» остановились в своем развитии. Кто за это ответит перед человечеством? Сейчас эту программу не только можно, но и нужно возрождать. Иногда можно услышать, что многие наработки, использованные в ней, устарели. Так появились еще лучшие. Нельзя человеческий прогресс искусственно остановить. Можно затормозить, можно наделать ошибок, но остановить нельзя.
Недавно у меня вышла книга под названием «Космос — моя судьба», в которой описано более трех тысяч персонажей. Это мои воспоминания, документы, идеи тех людей, которых я знал.
Мне в жизни повезло — после войны я участвовал в создании системы слепой посадки. Потом мы перешли на ракетную технику, поскольку американцы обложили нас своими летающими крепостями, и у них было несколько планов по уничтожению наших городов, в том числе и Москвы. И мы были вынуждены в мощном темпе осваивать ракетную технику, используя задел, который был у Третьего рейха (американцы, кстати, увезли к себе, помимо задела, и их Вернера фон Брауна).
Сейчас нам необходимо двигаться дальше. В каком направлении? В направлении использования возможностей космического пространства. Сегодня мы, к огромному сожалению, не можем их даже осмыслить. В противном случае мы бы, я имею в виду человечество, не теряли время, а работали.
Если нашу Землю зацепит какой-то большой астероид, мы даже ахнуть не успеем. А чтобы этого не произошло, необходимо не только копошиться на нашем шарике, а изучать ближний и дальний космос, всю Вселенную.
У меня был как-то спор с Михаилом Горбачёвым, который мне выговаривал: «Ты плюнешь один раз в космос — и сразу летят миллионы». На что я ответил, что плевать в космос — это большой грех. Так можно зацепить и Бога. Поэтому, дорогие друзья, давайте не будем плевать в космос.
Вячеслав ФИЛИН, советник президента РКК «Энергия».
В основе национальной стратегии развития космонавтики всегда лежит прежде всего объективная необходимость обеспечения безопасности своих граждан, связанное с этим освоение новых технологий, обеспечивающих паритет с технологиями вероятного противника. Весьма отдаленные перспективы — решение проблем выживания человечества в условиях планетарных катастроф, сохранение человеческого разума и его достижений во всех областях науки, техники, технологии, создание новой среды обитания путем колонизации планет Солнечной системы и других звездных систем галактики.
На сегодня все задачи, которые решает космонавтика на данном этапе, решаются, в принципе, автоматами. Например, запуск американцами телескопа «Хаббл» позволил людям узнать столько новой информации, сколько они не смогли узнать за предшествующие тысячелетия. Или возьмем спуск на Марс опять же американского аппарата «Кериостер», который работает на этой планете в автоматическом режиме. Или вспомним о «Вояджере», который недавно, после 37 лет работы в космосе, покинул пределы Солнечной системы.
Мы сегодня, как ни грустно это признавать, находимся на таких задворках космонавтики, что не можем ничего противопоставить американцам в научном плане. Да, мы держимся на пилотируемой тематике. Мы считаем, что пилотируемая тематика, это, по сути дела, интеллектуальный космический аппарат. Так вот, создание такого нового космического аппарата даст нам новые технологии.
Посмотрите на айфон. Здесь и приёмник, и передатчик, и диктофон, и фотоаппарат, и компьютер, и еще много чего. Работая над такими вещами, мы, в первую очередь, двигаем технологии своей страны. Сегодня космонавтика, решая стоящие перед ней задачи, одновременно ставит задачи перед технологиями других отраслей.
Что касается оборонных задач, то здесь мы тоже находимся отнюдь не в авангарде. Если мы будем говорить о войне с использованием космоса, например, для подавления каких-то активных радиолокационных средств и т.д., то невооруженным глазом видно, что наша страна находится на краю.
Поэтому нам жизненно необходимы новые технологии во всей промышленности, но проводить их надо под флагом космоса, как это делалось в Советском Союзе. Что выступало двигателем всей промышленности? Космонавтика, атомная промышленность и авиация. Вот три составные, которые, можно сказать, вытягивали все новые технологии.
Поэтому космонавтика сегодня является одной из тех областей, которой суждено и необходимо двигать вперед все технологические основы.
Мы сегодня много говорим об инновациях, заметьте, просто так говорим. А в то время, когда делали «Буран», об инновациях не говорили — их делали.
Сейчас, к сожалению, у руководства нашей отрасли стоят не люди, которые создают технику, а эффективные менеджеры. Вы посмотрите, как сегодня работают? Восемнадцать лет делают «Ангару»! Нет ни графика ВПК, ни межведомственной комиссии, как было, когда работали над «Бураном», ни генерального конструктора — ничего же нет. Зато освоен программно-целевой метод планирования и управления.
Вадим КУПРИЯНОВ, начальник научно-исследовательского отдела предприятия «Криогенмаш», лауреат Государственной премии СССР.
Все наши великие конструкторы говорили, может быть, банальную, но очень правильную фразу: » Космос начинается с Земли». Никто не будет спорить, что наземные системы столь же сложны, сколь сложны и сами летательные аппараты.
Время разговоров об ускорении, перестройке, инновации, механизации, модернизации, на мой взгляд, уже прошло. Мы в свое время, когда создавали новые системы, не думали об этих красивых словах. И, не имея персональных компьютеров, пользуясь, условно говоря, одной логарифмической линейкой, заранее знали, что должны были получить на выходе. Я сказал однажды: «Как бы нам с такими бесконечными, бесплодными разговорами, со всеми нашими инновациями не попасть бы в канализацию.»
В процессе работы над «Бураном» мы имели не просто кооперацию, естественно созданную военно-промышленным комплексом, а отработанную, проверенную в деле. Тогда предприятия, не справившиеся с поставленными задачами, вытеснялись и заменялись другими, более дееспособными. И был толк. Была работа.
С чего бы я сейчас, как производственник, начал работу здесь, на Земле, так это с аудита. Нам необходимо проверить и разобраться — а, что у нас есть в наличие здесь, на Земле? Приведу маленький пример. В свое время только наш «Криогенмаш», а потом и НПО «Энергия» поставили на Байконур большое количество имитаторов космоса самой последней на тот момент модели. С началом гайдаровской реформы эти имитаторы космоса были, можно сказать, захвачены, и стали использоваться для тонирования стекол. Представляете, уникальное оборудование, комплекс из семи камер, с автоматом, с холодным космосом! Это же варварство!
Проведя аудит и разобравшись с тем, что у нас имеется в наличии, я бы созвал совещание по проблемам космонавтики, чтобы понять, что нам нужно делать, куда двигаться дальше. Необходимость этого уже остро назрела, как говорится, его нужно было проводить уже вчера.
Прежде чем что-то сделать, нужно разработать идеологию. Без этого никуда. Вспомните, как мы работали в советские годы. Сначала генеральным конструктором разрабатывалась идеология. Она подавалась в ВПК, оттуда в министерства, а затем уже по конкретным предприятиям, круг которых определялся заранее. Прекрасная, годами отработанная схема, которая не давала сбоев в работе.
Я думаю, что нас, стариков (хотя 70-80 лет по космическим меркам — это не возраст) не нужно сбрасывать со счетов. Помните фильм «В бой идут одни старики»? Думаю, это время настало. Нам, людям, имеющим опыт создания летательных аппаратов, необходимо подготовить наши предложения. Пусть даже они кому-то покажутся несколько абсурдными.
Конечно, у нас сегодня есть хорошие ракеты. Практически готова «Ангара». Правда, она раз в пять меньше «Энергии». Хотя я уверен, что на ближайшие десятилетия мощности «Энергии» хватит, чтобы обслуживать полеты по всей Солнечной системе.
Если же говорить об изучении ближнего космоса, то здесь необходимо возродить орбитальные космические станции по типу нашего старого доброго «Мира», но уже в новом, современном варианте. Для чего? С целью отслеживания всего, что происходит в околоземном пространстве. Одну же из них можно отправить к Луне на ту орбиту, по которой летали американцы, прежде чем высадились на нее. Кстати, американский астронавт Майкл Коллинз на пресс-конференции после полета вокруг Луны на «Аполлоне-11» сказал, скольку американцы летели по траектории, рассчитанной еще в 20-х годах гениальным инженером Ю.В.Кондратюком.
На сегодняшний день в околоземном космическом пространстве наблюдается огромное количество мусора, который всё ближе подлетает к Земле, грозя различными техногенными или космическими катастрофами. В этом случае подобные орбитальные станции смогли бы служить прекрасными ловушками (назовем их так) и наблюдательными пунктами для изучения данных летательных объектов, очистки околоземного пространства от всего постороннего, изучения ближнего космоса и Луны. Я бы сейчас даже не стал торопиться к Марсу, а отработал бы в первую очередь те задачи, о которых говорил выше.
Кроме того, было бы полезно проанализировать работу наших ведущих предприятий по основным направлениям работы, отметив при этом не только то, что нам удалось достигнуть, но и заострить внимание на ошибках и неудачах, попытавшись найти их причины.
В связи с этим я хотел бы поднять вопрос о создании научно-производственных объединений. До чего же была простая и правильная схема! Ничего лучше, на мой взгляд, еще не придумали, да и не нужно ничего выдумывать: исследования, работа с конструктором, затем в цеху, из цеха за своей продукцией, пожалуйста, в Плесецк, на Байконур и т.д. Мы создаем уникальное оборудование, но при этом должны делать и хороший металл, потому что научная работа всегда должна заканчиваться хорошей продукцией.
Владимир ТОМСКИЙ, действительный член академии изучения проблем национальной безопасности.
Салтыков-Щедрин сказал как-то, что пороху мы не изобрели по той простой причине, что нам не приказали. Как ни прискорбно, но приходится констатировать, что глубина падения в нашей космической отрасли велика. Но нужно пользоваться системно-аналитическим императивом: пока не потеряно всё — не потеряно ничего. Поэтому с мировоззренческой точки зрения у человечества альтернативы нет, как мы осваивали сушу, океан, атмосферу, так теперь необходимо осваивать и космос. Россия самой своей судьбой прокладывает всем дорогу. По трупам русского народа идут потом все остальные. Почему сейчас прекрасно летают китайцы? Так дорога-то уже протоптана.
Почему именно в России была концептуально сформулирована и практически решена фундаментальная для человеческой цивилизации проблема освоения человеком космоса? Как получилось, что в нашей стране в условиях послевоенной разрухи удалось решить сложнейший комплекс научных, инженерных, экономических, организационных проблем и открыть для человечества путь в космос?
В конце 80-х годов я работал в экспертной группе М.Ф.Решетнева. Тогда возник вопрос: а что же перевозить на «Буране»? За три месяца в авральном режиме нами был разработан системный проект и обсчитано четыре аппарата на орбите, каждый по 28 тонн, с прекрасной энергетикой, для космической связи и телерадиовещания. Когда мы посчитали тарифы, то себестоимость минуты оказалась равной одной сотой цента. Думаю, никому не надо объяснять, что произошло. Международное телекоммуникационное сообщество, я думаю, просто испугалось этого.
Сейчас вы все задаете вопрос: что же делать в космосе? На мой взгляд, надо говорить не о космонавтике, а о деятельности в космосе. Если сегодня представить, что одновременно исчезнут все космические группировки, включая наши, американские, европейские аппараты, это будет катастрофа для Земли. Самолеты не будут знать, куда лететь, пароходы — куда ходить, банки — куда посылать деньги и т.д. Сегодня космическая инфраструктура — это неотъемлемый фактор бытия граждан на Земле. Здесь не надо говорить об отдельных технологических успехах, нужно говорить о системно-аналитическом факторе. Уже в 1968 году, когда я начинал службу, была создана космическая инфраструктура, и мы наблюдали на мониторах за всей планетой. Американцы шагу не могли ступить, чтобы мы это не отследили. А что мы имеем сегодня? Ничего! Мы почти обнулились. Где телекоммуникации, где космический мониторинг? Я не говорю про полеты на Марс. Это великая научная и спортивная задача. И в ближнем космосе мы потеряли свои позиции.
Сегодня Россия присутствует на мировом рынке космических услуг на уровне нескольких процентов. Я не говорю про носители — примерно 30 процентов функции «ямщиков» мы забрали себе. А все остальное?
Цифровая система связи была создана примерно за 15 лет до «Бурана». И в 1977 году, когда мы делали систему управления ракетно-ядерным оружием, она уже была впервые в мире полностью цифровая! Но, как обычно, плоды победы стали пожинать другие. Как такое могло получиться?
Когда полетел Юрий Гагарин, американцы испугались не на шутку. Президент Кеннеди, нужно сказать, был очень разумным человеком, который издал ряд системных законов. Было пересмотрено образование, начиная со школьного и заканчивая высшей подготовкой. Но самое интересное, был создан Федеральный консорциум по трансферту технологий. Что это означает? Технологии, разработанные в космосе по программе «Аполлон», можно сказать, прямо с колес шли в гражданские отрасли. А мы в России до сих пор не научились делать, например, мобильные телефоны. Не можем? Получается, что не можем. Двадцать лет прошло, а мы все не можем.
Резко упала исполнительская дисциплина и профессионализм власть имущих. Сегодня в окружении президента нет ни одного человека, с которым можно было бы адекватно поговорить о реальном сегменте экономики.
Что такое Федеральный консорциум по трансферту технологий США? Это семьсот научных лабораторий, а вовсе не «невидимая рука рынка».
Давайте посмотрим, а что мы сделали? Наша «семерка» до сих пор летает. Более пятидесяти лет! Это же беспрецедентный случай в мировой науке и технике! На сегодняшний день нет более надежного носителя. Получается, что С.П.Королев до сих пор кормит не просто идеями, а хлебом и маслом тысячи людей. Так же как А.С.Пушкин продолжает кормить людей хлебом и маслом. Александр Твардовский в 1962 году сказал, что Шекспира, Гете и Данте англичане, немцы и итальянцы не читают. А в российских библиотеках дети по собственному желанию берут с полок А.С.Пушкина. Пока эта вибрация продолжает существовать, нужно успеть правильно сформулировать и поставить задачи. Чем хорош был С.П.Королёв? В том числе и тем, что умел правильно поставить задачи. Легендарный совет главных конструкторов — это все очень талантливые, но разные люди. И гениальность Сергея Павловича заключалась в том, что он сумел заставить этот оркестр из шести человек играть то, что нужно, исполнять ту мелодию, которую он считал необходимой. А это дорогого стоит. Спустя годы, многие специалисты, работавшие в то время на космодроме, в НИИ и КБ по космической тематике, с ностальгией вспоминают о том, что можно называть «королевским стилем» работы и жизни.
Космическое соперничество между русскими и американцами дало беспрецедентные технологические результаты, полезные для всего человечества. Появились цифровая глобальная спутниковая связь, персональные компьютеры, интернет, мобильная связь. То, что называют сегодня информационными технологиями и нанотехнологиями, рождено соперничеством между СССР и США в космосе. Это соперничество дало по факту множество позитивных результатов мирового значения. Сегодня соперничество должно перерасти в сознательное, добровольное и масштабное сотрудничество всех народов планеты в освоении космического пространства.
Затраты на космические программы в денежном выражении, даже в период максимального противостояния двух наших стран, в СССР были несоизмеримо ниже, чем в США. Прямо из этого следует, что мы брали не числом, а умением. Космонавт Алексей Леонов вспоминал как-то, что Вернер фон Браун на мероприятии, посвященном стыковке «Союз—Аполлон» на вопрос: «почему Америка тратит на космос несоизмеримо больше Советского Союза?» — ответил просто: «У вас есть Королёв».
Что нам сегодня необходимо предпринять, чтобы сегодня выбраться из той ямы, в которую мы попали? Кому-то мой ответ может показаться неожиданным. Я совершенно убежден, что нам необходимо вернуться на линию Пушкин—Чаадаев—Лермонтов—Гоголь—Данилевский. Я могу доказать это, что называется, с мелом в руках у доски. Приведу только один факт. Дискуссия между Чаадаевым и Пушкиным длиной в двадцать лет породила одну формулу: социализм победит не потому, что он прав, а потому, что неправы его противники. Термин «социализм» Пьер Леру впервые употребил именно в эти годы. Тогда мы не смотрели ни на американцев, ни на французов, ни на немцев. Наоборот, они смотрели, а что же происходит в России, мониторили, так сказать, события. И немедленно объявили, что эти западники, эти славянофилы и устроили между ними войну до победного конца. И вот сегодня мы поем тризну по поводу этого победного конца.
Формула «социализм победит не потому, что он прав, а потому, что неправы его противники» предполагает, что ни Пушкин, ни Чаадаев не считали социализм правильным путем. И социализм, и капитализм ведут человечество в тупик, просто с разной скоростью. Вот в чем, как сегодня говорят, фишка и результат этого спора.
Практика последних десятилетий, на мой взгляд, убедительно об этом свидетельствует. Допустим, оденем всех «от Гуччи», дадим каждому по «мерседесу», поселим на берегу Адриатики. А что дальше? А дальше человек начинает усиленно деградировать, потому что нарушен один из фундаментальных законов природы, гласящий, что хлеб свой будешь зарабатывать в поте лица своего.
Прошлый век можно назвать веком С.П.Королёва, И.В.Курчатова и М.В.Келдыша. Это три человека, которые сделали XX век, а Сталины, Рузвельты, Черчилли просто смирялись с их позициями. У них хватило ума для этого.
Начиная с конца 60-х годов, когда умер С.П.Королев, мы еще медленно, по инерции развивались, были сделаны «Мир», «Буран». Но сделаны они были благодаря сверхусилиям. А когда началось забвение Пушкинского наследия, как ни парадоксально это звучит, мы изменили той самобытной формуле развития русской цивилизации, которая тогда была сформулирована. Я назвал только одну формулу. На самом деле там целая совокупность формул, и об этом можно много говорить.
Наши заклятые партнеры, американцы, честно сказали, что они хотят разрушить Советский Союз, что это их официальная доктрина. Они заявляли об этом публично и инвестировали немалые деньги.
А когда американцы прочитали «Этюды о Пушкине» лучшего, на мой взгляд, пушкиниста Семена Франка, они создали при Стенфордском университете Пушкинский центр, где собрали филологов, семантиков, семиотиков, специалистов по военному делу с одной единственной целью,— чтобы понять, почему этих людей, то есть русских, нельзя победить на поле боя. Почему С.П.Королёва сослали на Колыму, чуть не убили, а он спустя несколько лет прославил Советский Союз в веках. Пушкинский центр с его лучшими специалистами обходится Америке в десятки миллионов долларов. И всё это — для того, чтобы понять нас с вами…
Юрий КУБАРЕВ, доктор физико-математических наук, вице-президент Академии инженерных наук им. А.М.Прохорова, лауреат Государственной премии СССР.
Здесь затрагивались несколько вопросов, которые меня волнуют на протяжении всей моей научной жизни. Разработка и реализация программы пилотируемой экспедиции на Марс были начаты С.П.Королевым еще задолго до первого космического полета Юрия Гагарина и уж тем более задолго до посещения американскими астронавтами Луны. Правда, сейчас эта программа немного переориентирована на Луну. Моя же точка зрения такова, что Лунная программа — это, конечно, хорошо. Но появление наших людей на Луне спустя сорок лет после американцев никакого политического и морального выигрыша нам не принесет. Мы постоянно будем слышать разговоры о том, что Россия отстала от Америки на сорок лет.
Сегодня многие и у нас, и за рубежом считают промежуточным вариантом межорбитальные полеты. Уже доказано, что полеты на Марс можно осуществить намного дешевле и проще, используя электрореактивные двигатели. Это как раз та область, в которой я разбираюсь, поскольку являюсь автором электрореактивного двигателя и полагаю, что именно на них и полетят люди на Марс, хотя не исключаю, что первый полет будет грузовой.
Я и мои коллеги много писали о том, что в имеющейся у нас Марсианской программе Роскосмосом совершенно неправильно выбран двигатель. Нельзя с помощью маломощного американского (а их потребуется три тысячи!) создать двигательную установку для полета на Марс. Необходимо использовать, прошу прощения за нескромность, мой двигатель, за создание которого я стал лауреатом Государственной премии СССР.
Я очень надеюсь, а сейчас все к тому и идет, что нам удастся продолжить реализацию нашего двигателя. Это единственный среди электрореактивных двигателей, который был испытан в различных регионах земного шара на баллистических траекториях, проходя разные высоты, разные слои и подтвердил многие новые результаты открытия.
У нас в стране раньше существовало три типа открытий: закон или закономерность, эффект или явление, и свойство. В области физики плазмы, на которых построены все электрореактивные двигатели, существует порядка шестнадцати открытий, два из них — законы, каждый из которых объединяет два или три эффекта.
Мы, кстати, разбирали причины, почему погиб «Фобос-Грунт». У меня не вызывает никаких сомнений, что виной всему солнечная плазма. В этих же точках происходили и другие катастрофы. А я именно там производил запуски 25-30 лет тому назад, у меня тоже происходили сбои, выключение электрореактивного двигателя, потом самовключение. Но в те годы была, что называется, «дубовая» аппаратура. Сейчас же она очень чувствительная, и малейший сбой может вывести ее из строя.
Мы сегодня, к моему огромному сожалению, практически не можем развивать электрореактивную технику — всё необходимое для этого у нас разрушено. Приведу пример. Мне для установок нужно сейчас купить криогенный насос. В Китае его стоимость только за год выросла в два раза! А наш знаменитый Балашихинский «Криогенмаш», можно сказать, полностью разгромлен. Что он производит? Стекла для автомобилей, наверное, колодки, еще что… Все, что угодно, только не то, для чего он был изначально предназначен. При таком положении вещей у нас не может быть создана электрореактивная техника.
Сегодня у нас частенько можно слышать, как подвергаются сильнейшей критике полеты в космос с людьми. На мой взгляд, это совершенно неправильная политика. Без пилотируемых полетов, без организации своей орбитальной космической станции не будет никакого прогресса. Мы уже говорили о том, сколько новшеств внедрили благодаря созданию «Бурана».
Приведу еще один пример. У американцев, как и у нас, имеется система снятия зарядов, но по сравнению с нашей она довольно примитивная. Мы же снимаем заряды мгновенно с любого материала, будь то диэлектрик, металл, или еще что — неважно. Есть у меня и эксперименты, в которых расстояние равнялось полутора метрам. Американцы же снимают заряд только с металла на расстоянии нескольких сантиметров.
Раньше у нас этому была посвящена большая программа. Она проводилась под эгидой Генерального штаба Министерства обороны и Министерства общего машиностроения, были заключены договоры с нынешним Роскосмосом, тогда он носил другое название. Сегодня же у меня складывается впечатление, что многим руководителям космических организаций ничего не нужно. Они абсолютно не хотят без команды сверху что-либо делать.
Сейчас электрореактивного двигателя, реально готового для полёта на Марс, нет ни у нас, ни у американцев. Хотя впервые в космосе был испытан электрореактивный двигатель в СССР в 1964 году, и сегодня созданные в нашей стране штатные электрореактивные двигатели используются на наших и иностранных спутниках для коррекции орбиты и ориентации. Нам обязательно надо продолжать работы в этом направлении, доводить двигатели до рабочего состояния.
Если же говорить о ситуации с разработкой электрореактивных двигателей с мощностью, достаточной для дальних полётов, то дела здесь обстоят следующим образом. В последние годы разрабатывается проект, основанный на создании мощной ядерной энергетической двигательной установки, в которой предполагается использовать электрореактивные двигатели ионного типа. Однако, по моему мнению и мнению моих коллег, в том числе лауреатов Государственной премии в этой области, он нереализуем. Относится это, собственно, к двигателям ионного типа, которых, ввиду их малой мощности, в установке должно быть несколько сотен. Эти двигатели, именно ввиду их принципиальной маломощности, у нас перестали разрабатывать более тридцати лет назад. Не рассматриваются они и в США, и других странах в качестве основы для дальних пилотируемых полётов.
На протяжении многих лет в своих докладах и выступлениях я пытаюсь показать, что единственным типом двигателя, пригодным для создания ядерной электрореактивной двигательной установки, является магнитоплазмодинамический двигатель с управляемыми вектором тяги и удельным импульсом. Этот тип двигателя был изобретён мной, испытан в серии космических экспериментов и нашёл широкое применение в нескольких областях науки и техники. Долгое время считали, что у него недостаточен ресурс работы. Однако я и мои коллеги, известные специалисты в этой области, считаем, что проблема решаема. Этот двигатель по своей конструкции проще, а значит, надёжнее всех других, в том числе тех, которые разрабатывают американцы.
Мне иногда задают вопрос: «Зачем нам нужно лететь на Марс?» Человеку крылья не подрежешь, он всегда будет стремиться в неизвестное. Подготовка полета к Марсу может дать нам мощнейшие технологии, как было в случае с «Бураном». Освоение космоса, ближнего, среднего, дальнего должно стать нашей национальной задачей. Если наши позиции в этой сфере будут нами окончательно потеряны, то уже в ближайшие годы с нами перестанут считаться.
И буквально несколько слов о науке. Советская наука — это комплексный, планомерный подход к познанию мира, это поиск, отбор и обучение кадров с самого юного возраста, это «социальные лифты», поднимающие талантливых детишек из глубинки к вершинам познания, это формирование в обществе атмосферы уважения к знаниям. Из всего этого и выросло поколение советских учёных, открывших человечеству дорогу к звёздам. И нам ни в коем случае нельзя от этого отказываться.
Жан ЗИНЧЕНКО, экс-генеральный директор, главный конструктор головного научного учреждения ракетно-космической отрасли СССР «Агат».
Я не являюсь оптимистом. После такого глубинного падения нашей страны, в России сегодня наблюдается полнейшая деиндустриализация страны. Эту ситуацию нужно срочно ломать. Но для этого необходима политическая воля и разум власти, первых лиц государства. Это такая же задача, как восстановление народного хозяйства после завершения Великой Отечественной войны, ничуть ни меньше. В противном случае ничего не получится.
По силам ли нам такая задача? Не знаю. Я знаю только одно — мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы хотя бы оживить в головах власть имущих проблему, ведущую к сохранению России. Мы говорили здесь об освоении космоса. У нас есть еще одна составляющая — оборонная, в которой дела обстоят, честно говоря, не на много лучше, чем в вопросах освоения космического пространства. И вот здесь мы все, как граждане своей страны, а Вы, Александр Андреевич, не только, как гражданин, но и как проводник идеологии пятой империи, должны помочь подняться нашей промышленности.
Я с горечью констатирую неутешительную, горькую правду — некоторые вещи, которые мы делали во времена Советского Союза, сейчас мы не можем воспроизвести, даже в обычном вооружении. Как подтверждение своих слов приведу в пример постановление Генерального штаба Индии, в котором говорится примерно следующее: Россия может поставлять нам новое вооружение, но может случиться так, что к нему не будет запасных частей.
Я не могу сказать, что мы развалили практически все. Нет, что-то еще осталось. Но нам придется начать, образно говоря, с кристаллизации остатков. Раз проводятся пилотируемые и непилотируемые космические запуски, значит, существуют люди, которые этим занимаются. Какой-то костяк сохранился. Сегодня на этот скелет необходимо наращивать ткани.
В свое время я только на предприятие «Агат» брал каждый год 25 молодых специалистов — выпускников профильных вузов со всей страны. Был конкурс, мои сотрудники специально отбирали среди претендентов самых достойных. Существовала преемственность поколений, когда через несколько лет молодые специалисты знали уже не только то, чему их учил наставник, но и шли вперед, дальше.
Перед нами сейчас стоит непосильная задача — вытащить страну оттуда, где она сейчас находится. Задача непосильная, но мы должны с ней справиться. Мы должны стать тем кристаллом, вокруг которого всё и начнет собираться.
Артур УСЕНКОВ, генеральный директор корпорации «Рособщемаш».
Дорогие друзья! Позвольте на правах хозяина этой встречи Изборского клуба выразить свою искреннюю благодарность всем вам за участие в состоявшемся обсуждении наших космических — и не только — проблем. Не будем скрывать: проблемы эти серьёзные, и накопилось их более чем достаточно. Если всё будет идти прежним путём, если не будет ощутимого прогресса, нового рывка, мы рискуем отстать по всем направлениям, и отстать навсегда.
Пока у нас существуют, сохраняются или, в случае необходимости, принципиально могут быть восстановлены все необходимые для такого рывка исходные позиции — по крайней мере, я могу это утверждать, говоря о сфере космоса, космических технологий.
А прорыв в технологиях — мы убедились в этом еще в советское время — дает сильнейший импульс развития по всем отраслям промышленности. На фоне взлёта ракетостроения и освоения космоса во второй половине ХХ века активно прогрессировали и другие, смежные с ними, отрасли науки и производства.
Но, чтобы совершить рывок, нужна, прежде всего, политическая воля. У нас есть основания полагать, что такая воля в современной России формируется и начинает проявлять себя — в том числе, через деятельность Изборского клуба.
- Автор:
- Александр Проханов
- Первоисточник:
- http://www.zavtra.ru